Как это давалось ему, можно судить по одному из боевых эпизодов. В ходе сражения он увидел полкового командира Ежова, плачущего над тяжело раненым в голову молодым офицером. Он выслушал объяснение Ежова, которое состояло в том, что раненый этот его, Бакланова, старший сын Николай. Бакланов-отец сурово отчитал командира, сказав, что раненый офицер смело шел в бой, а то, что с ним произошло, это его судьба, а вот что ты здесь делаешь, когда у тебя еще 800 таких сынов бьются насмерть, это непонятно. И ускакал сам. Николай Бакланов, тоже впоследствии известный полковой командир, отличившийся в русско-турецкой войне 1877--1878 году, был подобран и более года лечился.
Казаки были преданы ему бесконечно. Командуя полком, в одном из сражений он неудачно подставился под прицельные выстрелы группы вражеских стрелков. Его своим телом закрыл знаменитый разведчик-пластун Скопин, имевший к тому времени три награды, которые позже стали именоваться георгиевскими крестами. Пуля раздробила ему плечо, но за спасение жизни командира в боевой обстановке Скопин был произведен в офицерский чин хорунжего.
Сам Бакланов был ранен неоднократно, но в бою он старался не показывать это, да и после боя, отлежавшись день-другой, быстро возвращался в строй. Не все ранения были отмечены в его формуляре.
Бакланов и Шамиль
Их противостояние с Шамилем – это особая страница в истории Кавказской войны. Летом 1845 г. командующий войсками на Кавказе М.С.Воронцов предпринял неудачную экспедицию на аул Дарго, бывший тогда столицей Шамиля. Его отряд попал в ловушку, устроенную Шамилем, и дело могло окончиться полным провалом и гибелью всего отряда. На выручку Воронцову пошёл отряд генерала Фрейтага, в составе которого было три сотни казаков под командой Бакланова. Им удалось выручить окруженцев, понесших к тому времени большие потери. Фрейтаг при докладе Воронцову особо подчеркнул роль Бакланова. Воронцов поинтересовался у Якова Петровича, доводилось ли ему воевать на Кавказе ранее. Тот ответил утвердительно, но сказал, что это происходило не здесь, а на Кубани. Тогда Воронцов сам напомнил ему, что тот служил в 8-м Донском казачьем полку под командой Жирова и он Воронцов внимательно изучал документы о знаменитой 12-й атаке Бакланова. Успешные действия Бакланова на этот раз не только предотвратили неминуемое поражение, но возвели экспедицию на Дарго в ранг значительной победы, за которую Воронцову был пожалован княжеский титул. Не обошёл Воронцов благодарностью и Бакланова, назначив его, тогда ещё только майора командиром 20-го Донского казачьего полка. Его три года не утверждали в этой должности, держа в статусе исполняющего обязанности, дожидаясь пока он чинами дорастет до требуемого уровня.
С Шамилем они не раз встречались на поле боя. Но ещё более интригующей была их заочная дуэль. И тот, и другой, как сказали бы в «лихие 90-е годы» прошлого века, «крышевали» чеченские сёла. Не надо думать, что война так сильно увлекала горцев, что ради неё они готовы были забыть про всё. Многих устраивала мирная жизнь. Шамиль сурово карал так называемых мирных чеченцев, организуя нападения на их селения. Бакланов защищал их, прилагая максимальные усилия, несколько раз будучи раненым в такого рода схватках. В свою очередь и он нападал на селения чеченцев немирных, действуя тоже весьма жестоко. Бакланов вспоминал о 1845-1853 гг.: «Ни одна партия, спускавшаяся с гор на Кумыцкую плоскость, не возвращалась безнаказанно, а всегда была уничтожаема и редкому из среды их удавалось возвращаться подобру-поздорову,- и здесь же он раскрывает один из важнейших своих секретов,- имея вернейших лазутчиков и платя им хорошие деньги, я всегда был во первых предупреждаем о движении горцев; нападал со своим полком и уничтожал так, что горцы к исходу 1853 г. прекратили свои налёты в наши пределы».
Что касается многочисленных лазутчиков-осведомителей, то среди них было два «суперагента». Один из них Али-бей из селения Гурдали-Юрт, тот самый, что предупредил Бакланова о появлении приглашенного Шамилем снайпера Джанема и оказал множество иных услуг.
Ещё круче был Ибрагим из Ведено. Настоящий «Штирлиц», он состоял в группе лиц, отвечавших за личную безопасность Шамиля. Сам на связь не выходил никогда, так как должен был неотлучно находиться при имаме, ценнейшие сведения передавал через связников.
В феврале 1852 г. Шамиль, собрав значительные силы, так расположил их, что отряды генерала Барятинского и полковника Бакланова были разъединены и могли быть разбиты поодиночке. «Местный наиб с почетными стариками,- как я узнал о том чрез лазутчика моего,- явились к Шамилю со следующими словами: «Имам! Напрасно сторожишь старую лисицу на этом пути; она не так глупа, как ты думаешь о ней; она не полезет тебе в рот, а обойдёт такими путями, где трудно пролезть и мыши!» Но Шамиль отвергнул их советы и не принял никаких предосторожностей в боковых путях. В два часа ночи, с 4 ротами, 6 сотнями казаков, при 2 орудиях, двинулся чрез Кочколыковский хребет гораздо правей просеки, без дороги, по дремучему лесу, так что орудия и зарядные ящики через пни и колоды переносились на руках. Преодолев все препятствия, с восходом солнца стал на указанном месте; соединяясь с отрядом, с полком моим пошёл в авангарде. Подкрепляемый 4 батальонами и 8 орудиями, с бою овладел завалами…За занятие завалов я награждён Георгием 4-й степени; но эта награда куплена ценою потока крови моих братий; из полка моего выбыло убитыми: храбрейший майор Банников, до 70 казаков, ранено 2 офицера и до 50 казаков, подо мною убито три лошади».
В 1853 году Бакланова назначили начальником всей кавалерии левого фланга (Чечня и Дагестан) Кавказского корпуса.
В ходе Крымской войны Бакланов довольно успешно действовал при осаде турецкой крепости Карс в Закавказье. Карс был взят, а потом по Парижскому мирному договору обменен на занятый вражеской коалицией Севастополь.
Кавказская война для двух её знаменитых персонажей окончилась практически одновременно. 25 августа 1859 г. пал последний оплот сопротивления в Дагестане аул Гуниб и сдался в плен имам Шамиль. А через две недели 9 сентября 1859 г. был подписан приказ об отставке генерал-майора Бакланова с должности походного атамана Донских казачьих полков на Кавказе. Эта последняя его кавказская должность, которую он занимал с 1857 г., была военно-административной, не предполагала оперативного руководства войсками и уж, тем более, личного участия в боевых действиях. Она тяготила лихого рубаку, и расстался он с нею без особых сожалений. Через несколько месяцев ему в воздаяние его заслуг был пожалован чин генерал-лейтенанта. Число же орденов и иных боевых наград, полученных им, с трудом поддаётся подсчёту.
|
