В нашей трехкомнатной квартире отец выделил самую маленькую комнату –
детскую, мою и моего старшего брата, для временного приюта бежавших из
центральной России родных, знакомых и сослуживцев. Кто-то бежал от голода,
другие от неприемлемого ими большевистского строя. Из Питера пожаловали мои
родные дед, бабушка и тетя, родная сестра матери, чтобы подкормиться. Из
Москвы проездом останавливались сотрудники и компаньоны издательства
"Товарищества И.Д.Сытина". Они рассказывали о продолжении издательской
деятельности Ивана Дмитриевича Сытина – этого выдающегося просветителя
России. Книготорговцы сетовали, что Москва затоварена книгами, которые
вынужденно оседали на складах вследствие невозможности вывоза их на
периферию. Отец, прекрасно разбиравшийся во всех особенностях и тонкостях
издательского дела и книжной торговли, отчетливо видел все нарастающую
нехватку учебников для школ, что в тот 1918 год приобретало характер
национального бедствия. Особенно сильно возрос спрос на учебники в Ростове,
так как в этот город еще в ходе мировой войны в царское время были
эвакуированы различные культурные и образовательные учреждения из
прифронтовых районов, скажем, Варшавский университет и т.д. Выход из этого
положения был единственный – как-то доставить учебники из Москвы, где они
пылились на складах без употребления.
Предложение попробовать организовать доставку книг из Москвы в Ростов
сделал отцу бывший у нас дома проездом директор правления "Товарищества
И.Д.Сытина" Федор Иванович Благов. Отец хорошо лично знал Ивана Дмитриевича
Сытина и был не против такого предприятия, но все отговаривали его от этой
казавшейся окружающим безумной затеи. "Ехать через фронт, где идут бои,
отрываться в такое тревожное время от семьи, скитаться по тифозным
станциям, жить в голодной Совдепии, рискуя быть расстрелянным под горячую
руку, чтобы привезти сотню-другую пудов книг – это неслыханно для
нормального человека, тем более «торгового», – так примерно рассуждали
люди, пытавшиеся переубедить отца. Но нашелся человек, который не только
поддержал замыслы отца, но вызвался быть его компаньоном в этом трудном и
рискованном деле. Как и отец, он очень переживал за детей и книжный голод,
препятствовавший их успешной учебе. Фамилия его была Бессарабов, я никогда
не видел его и не знаю как звали по имени-отчеству. Отец впоследствии
отзывался о нем как об очень порядочном человеке, но удивлялся вместе с тем
его исключительной изворотливости и предприимчивости, граничившей с
авантюризмом. В юные годы свои по рассказам отца я представлял себе
Бессарабова маленьким шустрым человечком, способным проникать куда угодно
через щелку слегка приоткрытой двери. Однажды поздней осенью отец пришел
домой встревоженным и стал советоваться с матерью, как быть? Надо здесь
отметить, что отец всегда советовался с матерью по важным делам и однажды в
Варшаве именно мать оберегла его от участия в затее, оказавшейся крупной
аферой, от которой отец и магазин, директором которого он был, могли сильно
пострадать. Так вот, на этот раз отец сообщил, что правительство Атамана
Всевеликого Войска Донского Петра Николаевича Краснова поручило ему ехать в
Москву за учебниками, взяв с собою в качестве помощника Бессарабова. При
этом ему советовали поторопиться, так как приближалась трудная зима, а
обстановка на фронтах усложнялась. И отец, и мать осознавали рискованность
этой поездки и хотя не без слез, но благословение от моей матери отец
получил. Она была решительной женщиной. И он отправился в путь. Донское
правительство снабдило путников всякими письмами, в т.ч. и к Советскому
правительству, и к издательству Сытина, и мандатами об общечеловеческой
культурной миссии, выполняемой посланцами мятежного Дона. Двое отчаянных
смельчаков отправились, запасшись разной снедью в дорогу и для москвичей.
Они удачно дополняли друг друга. Отец имел обширные связи в мире книжников,
так звали тогда всех, профессионально занятых книготорговлей, от
упаковщиков книг до издателей. Бессарабов обладал редкой бытовой
оборотистостью, крайне необходимой в такого рода поездке. Регулярного
движения поездов ближе к фронту, а уж тем более за линией его не было. Мест
в вагонах – тоже. Чтобы получить право на проезд приходилось идти на
всяческие хитрости и взятки, что мастерски делал Бессарабов. Только
благодаря личной его сметливости удавалось то сесть в вагон после очередной
пересадки, то усидеть в нем при внезапной проверке документов. Так, еще на
Дону никак не удавалось получить пропуск в поезд. Дежурный по станции был
неумолим. Бессарабов случайно обратил внимание на стоявшую около дежурного
кружку для каких-то пожертвований, полез в карман, достал деньги и сунул их
так, чтобы дежурному видно было, как они торчат из этой кружки. Разрешение
на проезд было получено. Через линию фронта пришлось переезжать на
подводах. В Советской России, за Воронежем уже, в поезда приходилось
втискиваться с поклажей после каждой очередной передряги, расплачиваясь
продуктами, которых, конечно же, на себе можно было транспортировать не так
уж и много. Иногда поезд не ехал дальше потому, то заканчивались дрова, и
пассажиры выходили из вагонов для погрузки дров в тендер паровоза. Нередко
устраивались проверки документов и подозрительных лиц.
Культурно-просветительская цель поездки проверяющими обычно воспринималась
на веру и одобрительно, не требовали даже мандатов, подтверждающих это. Но
иногда подозрения все-таки были и за этим следовали допросы – не лазутчики
ли вы из белого стана? По тем временам это могло кончиться плачевно,
некоторых попутчиков забирали и в поезд они более не возвращались. Так вот
и добрались до Москвы.
В Москве помогли деловые прежние и дружеские связи, вплоть до самого
Сытина. Получение разнарядки на книги, их упаковка и отправка на станцию
много времени не заняли. Всюду было понимание гуманной цели – помощи детям
своей же страны. Однако получить вагон было чрезвычайно трудно, учитывая
собственную нужду Советской России в подвижном составе. А здесь, к тому же,
вагон требовался не на время, а безвозвратно. С пониманием к этому отнесся
Наркомат Просвещения, раздобыв все необходимое для транспортировки груза и
снабдив всеми полагающимися по этому случаю мандатами сопровождавших этот
груз Заморского и Бессарабова. Но маршрут следования был определен иначе,
чем тот, каким они попали в Москву, не через Воронеж, а на Курск и далее на
Киев. И учебниками нагрузили не один вагон, как того просил Краснов, а три.
Остальные два вагона предназначались для Киева и вообще Украины. Так
распорядились в Наркомпросе РСФСР, один из тогдашних руководителей которого
заместитель наркома известный марксистский историк М.Н. Покровский принимал
вместе с работавшим тогда уже в Госиздате И.Д. Сытиным самое деятельное
участие в подготовке и отправке учебников. Шли упаковка и погрузка
учебников в вагоны, процесс, кое-где ускоряемый с помощью остатков
ростовского сала, как положение вдруг усложнилось. Нашлись руководящие
сотрудники Наркомпроса, которые сочли, что это подходящая оказия для
переправки через линию фронта кое-какой агитационной большевистской
литературы. Пришлось и самому отцу, а по его просьбе и иным авторитетным
лицам доказывать, что такое может погубить основную цель поездки. С большим
трудом удалось убедить ограничиться отправкой одних учебников, а
проконтролировать это взялись знакомые отца, работавшие на комплектации
учебников и их погрузке в вагоны. С тем и выехали из Москвы.
|